От языка — к молчанию. Второй ключ медитации
В первом материале мини-курса медитации я написал о том, как попасть в настоящий момент. Те, кто это попробовал или попробует, уже поняли, насколько это просто. И одновременно сложно. Потому что для того чтобы пребывать в настоящем моменте «здесь и сейчас» столько, сколько хочешь, нужно научиться молчать. А с этим у нас проблемы.
Между тем, молчание — это и есть второй «ключик» к тому, что называют медитация. Скажу так: слова нужны для того чтобы понимать, о чем молчать. А молчание нужно для того, чтобы понимать, что сказано. Не существует глубин молчания без слова, как нет слова, которое не было бы однажды рождено молчанием. Молчание без слов — растрачивание времени. Слова без молчания — растрачивание сердца.
Когда сердце доходит до грани
и исступленно стучит
лучший ответ — молчание
лучший звук – тишина.
От языка – к не-языку
И по роду основной деятельности (я преподаю языки), и из интереса, мне не раз приходилось размышлять о том, что есть язык. Неоднократно я убеждался в том, что язык влияет и формирует и мышление, и то, как мы мир видим, переживаем и постигаем. Другое дело, что понимание это из тех, которые легче пережить, чем комплексно описать. А пережить это можно лишь, если смотреть на мир и места, называемого молчанием.
Несколько раз в жизни я «вживлял» в себя новый язык. Отчасти для того, чтобы раздвоиться внутри на условных Павлова и собаку. Чтобы в две пары глаз отфиксировать процессы, происходящие в голове и всем теле при погружении в новую речь.
В случае двух языков я ощущал себя почти физически лишенным кожи — чистым нервом прикасался к языку, чувствовал его наждак и лезвия, его шелк и кашемир. Тело (а за ним и ум), вынужденное укладываться в это новое состояние, неумолимо меняло образ мысли. В итоге язык, как бы странно это ни звучало, впитывался телом, а не зазубривался головой.
Сегодня я ощущаю язык чем-то вроде жидкого янтаря. Или как тягучее вязкое древнее нечто, подобное реке из удовой смолы, протекающее глубоко в недрах нашего общего ума — там, куда не принято спускаться просто так, без дела. Это что-то вроде светлянки, которую искал Мастер Муши. Внутри этой тягучей вязкости зарождаются слова, которые сбиваясь рыбами в стаи в определенном порядке, формируют отдельные наречия. Кто ловит и ест этих рыб, становится их носителем.
И каждый из нас получает — от предков ли, учителей — в свое распоряжение невод, которым черпает глубину. В то же время с рыбами мы усваиваем часть той первичной субстанции, непрестанно погружаясь в нее умом и телесно. И на этом глубинном уровне становится понятно, что для человека нет молчания вне языка, хоть и звучит это парадоксально. Но это то, о чем однажды воскликнул Чжуан-цзы: О, где найти человека, забывшего все слова, чтоб с ним поговорить!
Теперь представьте. Язык – это гибкое полупрозрачное тело в которое ты погружен. Язык обволакивает и ты им дышишь и в нем двигаешься. Все тело становится совокупностью грамматики, которая через форму тела каждый раз обретает целостность, логичность и непротиворечивость.
Лексика вьется вокруг тела, верхней его части и над головой. Глагол — в руках, руки лепят времена и обороты и укладывают их в предложение. Парадигмы флексий живут в грудной клетке, поэтому иногда сбивается дыхание, когда неправильно склоняешь. Суффиксы — в пальцах, потому что их нужно вставлять в слова с аккуратностью, и тут нужна мелкая моторика. Модуляторы времени — за спиной. Смыслы — в сердце. Интонации — в точке даньтянь или в области диафрагмы. Не случайно из той же точки в действительности исходит речь. А речевой аппарат лишь перерабатывает готовый внутренний текст во внешний, встраивая его в контекст мира.
От не-языка к молчанию
В медитации ключевым местом также станет точка даньтянь. Чтобы родилось молчание, недостаточно закрыть рот. Недостаточно очистить то, что мы зовем «умом». Нужно научиться управлять той пуповиной, которой мы связаны с языком. Научиться приказывать языку лежать ленивой собакой у ног.
Представьте, что вы – в лесу. Вы настроились и вошли в момент «здесь и сейчас». Что происходит вокруг?
Вот летит, к примеру, жук. Откуда ты знаешь, что летит жук, а не колибри или шмель? Или что на ветку пикирует ворона, а не голубь?
Когда-то мы учились их различать. А теперь жук и голубь – лишь гиперссылки к внутренней библиотеке феноменов. Если нас попросят объяснить, почему голубь, а не стриж, нам придется развернуть миг в час или два, вытаскивая поочередно феномены с полки ума и представляя их собеседнику.
Наш ум распознает в мире знаки. И мыслит знаками. Мир играет с нами в знаки. В итоге они непрестанно проносятся по поверхности ума, взлохмачивая его и волнуя, превращаясь и перетекая один в другой. Но самое вкусное – между ними. Если чуть расфокусировать внимание, это осадит внутреннюю беготню. Если посидеть так чуть дольше, можно наблюдать, как знаки входят в поле внимания. А если провести так час, еще один, и еще, можно, наконец, ощутить, что между «знаками» есть невидимая ткань, серебристая и переливающаяся, по которой знаки скользят, играя. И она играет с ними, в мгновение заменяя один другим.
Это — Ткань Мира, скатерть-самобранка, Божий виссон, которым Он покрывает Себя, чтобы ходить в этом мире неузнаным. Там, в ее складках, происходят самые важные перемены. Прикоснуться к ним — великое чудо. А чтобы попасть туда, нужно научиться управлять своим вниманием.
Что привлекает внимание, на то направляется мысль. Куда направляется мысль, туда следует и дух. То, в чем мысль находит опору, дух вовлекает в пространство смыслов. В чем обретается смысл, в том обнаруживается польза.
Сложность же в том, что наука молчания, которое начинается, как и речь, в даньтяне, — в умении управлять дыханием. Поэтому дыхание – это третий ключ к медитации. И о нем – о дыхании – речь пойдет в следующей статье.
Юрий Хващевский
