Чай по-христиански. Часть II
Продолжение. Начало — здесь.
Третье декабря вполне может стать для любящих пить чай христиан таким же праздником, каким для японцев является день рождения мастера Сен-но Рикю. А все потому, что связана эта дата с человеком, благодаря которому, хоть и косвенно, японская чайная церемония стала такой, какой мы знаем ее сегодня. Имя этого человека — Франциск Ксавье…
Ведь если бы не путешествие этого монаха-иезуита в Японию, эта страна, возможно, еще долго оставалась бы для нас загадочной, а японская чайная церемония не приобрела бы тех характерных черт, о которых я упоминал в части 1.
Миссия под руководством Франциска Ксавье прибыла в Кагошиму в 1549 году. Иезуиты с первых же дней были покорены эстетикой простоты, которая окружала чайный ритуал – настолько разительно его скромная, но безупречная, красота отличалась от классического канона прекрасного, к которой привыкли испанцы и португальцы. К тому времени ритуал чайной церемонии в традиции дзен-буддийских монастырей уже сложился. В них, кроме прочего, чай подавали в комнатках для гостей. Сами испанские и португальские миссионеры не только участвовали в церемонии, но также не могли не отметить, что практика чайного пути оказывает положительное влияние на духовный рост новообращенных японцев, среди которых также были и чайные мастера. А иезуиты со временем ввели практику «гостевого чая» по примеру буддийских монастырей и в своих монашеских домах.
Некоторых может удивить, что католические миссионеры участвовали буддийской чайной церемонии. Однако это объясняется тем, что а мастер Сен-но Рикю к тому времени уже успел частично вывести ее из поля дзен в светское пространство. Сам Рикю жил в Сакаи – огромном по тем временам портовом городе, где на его нарочито светские чайные церемонии приходили люди разных вер и сословий. И это была замечательная площадка для диалога – пространство, в котором все равны пред чаем.
Наоко Хиоки (выпускник университета Беркли, США) отмечает, что одним из первых европейцев, отметивших эстетическую и духовную привлекательность чайной церемонии был португальский иезуит Луис Д’Альмейда. Он восхвалял ее и писал так: «Со всей убежденностью говорю – нигде в мире невозможно найти блюдо, которое было бы так замечательно приготовлено и предложено, как только в Японии». Но больше всего о чайной церемонии того времени и ее традициях мы узнаем от другого иезуита – Хуана Родригеса. Он прибыл в Японию подростком, там принял постриг, выучился и стал священником, не выезжая в Европу. Но кроме прочего, Родригес в совершенстве знал японский язык и был увлечен чаем. В своей книге «История Церкви в Японии», написанной им в конце жизни в Макао, он посвятил чаю немало места. В частности, он первым разделил подлинную чайную церемонию («су-уки») и простое чаепитие («тя-но-ю»). Слово «су-уки» редко употребляется сегодня, но является традиционной концепцией чайной эстетики. Для Родригеса это «не-следование миру, не-увлеченность профанным, избегание уродства». В числе чайных мастеров, следующих этому принципу, Родригес особо выделяет господина земель Такацуки (между Сакаи и Киото) христианина Такаяму Юкон.
Если же говорить о христианской эстетике, она тоже нашла отражение в чайной культуре Японии. Когда Тоётоми Хидеёси издал антихристианский эдикт и на христиан начались гонения, господину Такаяме было предложено покинуть страну. Когда он навсегда покидал Японию, с ним было всего два предмета: распятие и часть облачения, которую он получил от своего учителя Сен-но Рикю. В этом – очевидная культурная преемственность, а также указание на тесный диалог христианства и буддизма.
Множество чайных чаш (тяванов) того времени украшены мотивами креста – ими активно пользовались чайные мастера. Родригес упоминает, что у Такаямы была и небольшая фигурка, похожая на изображение Девы, несущей Младенца на руках: эта фигурка всегда присутствовала в чайном домике Такаямы. Важную роль играли и каменные светильники перед чайными домиками – там, где на Тайную Вечерю собирались христиане, фонари были помечены христианской символикой. Такая символическая насыщенность, сформировавшаяся за короткое время, а также традиция уединенных встреч для чая, так похожая на литургию (о чем я писал в первой части) помогли христианству в Японии пережить время гонений, укрепиться и развиться.
Но свою работу делал и сам чай. Простота чайного ритуала, выработанного Рикю, помогала сосредоточиться, учила созерцанию, придавала сил в самые трудные времена. Поэтому чай вполне можно считать «таинством мучеников» — последним напутствием тем, кто идет на смерть. Ведь именно так поступал и сам Рикю, совершая церемонию для самураев перед битвой.
Сегодня, когда мы пьем наш привычный чай, мы редко задумываемся о том, что этот простой для нас напиток некогда помог сохранить множество человеческих жизней. Несомненно, это еще одна причина отнестись к чаю с уважением и вниманием. Которого это сокровище человеческой культуры вне всякого сомнения достойно.
Юрий Хващевский
