Чай: союз земли и дерева

Стремление к идеальному утомляет и ум, и сердце. Наоборот, непринужденность и умение ценить естественное дает отдых уму, радует сердце и позволяет глубже войти в общение с окружающим миром…

Было время, когда я ничего об этом не знал. Не скажу, что жилось мне хуже или лучше — я просто не задавался проблемой важности гармонии внутреннего и внешнего. Бывало, я уходил в лес, который был неподалеку (а жил я в то время на окраине города), и подолгу сидел на высоком обрывистом берегу обширного озера, наблюдая, как город проводит полуденные часы по ту сторону воды.

Летом я сидел дольше — мне нравилось состояние расслабленности под июньским или августовским солнцем, когда стрекот кузнечиков заменял мысли, а тело было легким и беспечным, словно облако. Иногда ветер усиливался и место кузнечиков занимали упругие струи свежести, напоенные терпким запахом летнего леса с щепоткой озерной тины. Даже дождь не мог меня прогнать: в его прикосновениях я слышал все ту же тишину, которой так желало сердце. Иногда я подолгу бродил по лесным тропинкам, что вели через березняк к деревне в двух километрах от городка. Вдоль дороги протекал ручей, и его журчание было слышно на всем протяжении пути. Ни комары, ни мухи совершенно не беспокоили — это были самые блаженные часы детской и подростковой жизни, и никакая летающая мелочь не могла меня вывести из чувства единства с собой и миром.

Когда я уехал учиться в другую страну, так счастливо сложилось, что жить мне довелось в небольшой деревеньке, окруженной старым буковым лесом со всех четырех сторон. И я вновь подолгу бродил, в выходные дни не раз уходя в лес на пять-шесть часов, погруженный — не в мысли, нет — в ощущение единства с каждым родником и кустом ежевики, которые встречал на пути. Мне казалось, лес принял и одобрил мое умиротворение: за недолгое время я сумел увидеть столько, сколько не знали об окружающем их мире местные жители. В какой-то момент мне начало казаться, что еще немного — и откроется некая тайна, перед которой сердце сжималось и дрожало в предвкушении. Даже не кожей: порой складывалось ощущение (как глупо бы это ни звучало), что кожи уже нет, и то, что я ощущаю — переживание самой сути, которое вливается напрямую, без помощи каких бы то ни было телесных органов или конструкций ума. Чистое бытие — сегодня я назвал бы это «таковостью» — понемногу накатывало, как прилив, и я уже был готов к его окончательному откровению, которое было даром — ибо давалось без каких-либо стараний с моей стороны. Но настал день, когда мне пришлось уехать.

Отныне все было далеко: и лес, и вода, и кузнечики, и потоки ветра, приносящие с собой новые ощущения непередаваемой полноты жизни в ее непрестанной изменчивости. Дождь уже не успокаивал, чувства огрубели, новости били по голове глупостью и безысходностью, а работа доедала остатки свободного времени. И когда ум, вместе очередным витком депрессии, вошел в крутое пике, на помощь пришел чай.

В нем я заново нашел и лес, и реку, и небо, и все то, чего так не хватает в каменных джунглях. Через медитацию чай помог вернуть радость и новизну жизни прямо там, где я нахожусь. Чай научил, как вернуть сердце, наполненное жизнью здесь и сейчас.

Приручаем дерево

Овладение стихией дерева на чайном пути имеет множество аспектов. Во-первых, сам чай – дерево. Поэтому любое взаимодействие с ним должно быть внимательным, уважительным, сопряженным со стремлением познать тонкости его приготовления, научиться разбираться в его качествах. Чай действительно требует уважения – без смирения, чуткости и умения ждать невозможно приготовить напиток, дарующий покой сердца и возвышенное состояние ума. Чай пробуждает в нас творческое начало, формирует вкус, воспитывает умение разбираться в жизни, отличать подлинное от наносного. Принять дары чая – значит принять свою судьбу во всей ее сложности и неповторимости. И за эту мудрость мы должны быть чаю признательны. 

Также стихия дерева отвечает за наше умение создать пространство для приготовления и употребления чая, а также искусство икебаны. Наконец, дерево – это основа огня. Именно на дровах традиционно готовится вода для чайного эликсира, и потому умение разбираться в качествах и свойствах дерева для классического чайного мастера также имеет важное значение.

Приручение земли

Земля – это, в первую очередь, чайник. Неважно, стеклянный, керамический, фарфоровый или глиняный, в любом случае он взят от земли и представляет ее в чайной церемонии. А поскольку глиняный чайник нуждается в особом приготовлении – «воспитании» — приручение этой стихии приобретает конкретный практический смысл.

Писать о том, как именно следует воспитывать чайник, я не буду. По поводу тонкостей процесса в русскоязычном интернете довольно много статей. Скажу лишь, что лично я вывариваю новый чайник дважды: первый раз в растворе морской соли, а второй – в пуэре, и только затем завариваю в нем первый чай, который полностью сливаю через двенадцать часов, после чего чайник готов к употреблению. А более детально об этом можно поговорить на форуме.

Но земля – это не только чайник. Это, по сути, вся чайная керамика, понимать и ценить которую человек учится всю жизнь. Более того: иные предметы чайной среды сами могут быть превосходными объектами созерцания, в котором естественность и непринужденность намного важнее натужной изысканности. 

Наконец, нельзя забывать и о том, что земля в круге перемен занимает центральное положение. И это же положение во время чайной церемонии занимает сам чайный мастер. Поэтому, прежде всего приручение земли связано с самосовершенствованием, неотъемлемой частью которого является чайный цигун.

О нем мы и поговорим уже в следующей статье.

Юрий Хващевский