Чайный «детектив»
Пару лет назад я написал небольшую заметку в двух частях о том, как исторически складывалась чайная культура в Польше. И с тех пор меня донимала одна въедливая мысль: хоть Польша и дорога моему сердцу, но я-то живу в самой середке Сибири, на древнем Чайном Пути из Китая в Москву, в городе, бывшем одной из важных вех на этом караванном пути. И об этом – ну как не рассказать?
Однако «перепевать» чужие песни мне было неинтересно. Нужно было найти какую-то тему, которая не просто теснее связывала бы чай с местом жительства, но еще и была бы интересна и мне, и вам. И тут я вспомнил об одном своем исследовании, которое провел не так давно интереса ради. Выглядело оно практически детективом. И я решил, что его итогами и поделюсь. Но прежде пара слов предыстории.
Возможно, вы знаете, что Великий Чайный Путь лежал из приграничного с Китаем города Кяхта до Москвы и Петербурга. В сам Пекин въезд русским купцам был запрещен – в 1722 году купцы учинили там пьяный дебош и это заставило китайцев изгнать их из столицы. Поэтому когда торговля была возобновлена, товар уже доставлялся до границы, где караванщики грузили его на свои повозки и отправлялись в дорогу. Справочные издания говорят, что Путь начинался в городе Ухань и разделялся на несколько сухопутных и водных маршрутов, которые проходили более чем через 150 городов. Канск – а это город, в котором я как раз и живу — входил в список наиболее значимых пунктов сухопутного пути вместе с Пекином, Ургой (Улан-Батор), Иркутском, Нижнеудинском, Ачинском, Томском, Енисейском, Красноярском, Новосибирском и т.д.
Итак, обозы шли из Кяхты. Это были дроги, на которых стояли огромные кожаные «баулы» — чай (кирпичами и рассыпной) был зашит в несколько слоев кожи и холстины. И поскольку везли их всегда почти одни и те же люди – вперемешку русские, приграничные китайцы и представители прочих народностей, между ними сложился особый торговый слэнг, который впоследствии стали называть «ктяхским говором». Последнее важно для нашего «расследования».
Надо сказать, перевозка чая была делом со всех сторон опасным. Товар дорогой, да еще обложенный акцизом – всяк на такое позарится. Поэтому среди «кяхтов» были свои контрабандисты, которые часть чая везли тайком – чтобы на конечной точке, так сказать, «амортизировать» потери. Контрабанду везли в особом тайнике под телегой, и пока не открутишь колесные оси, до тайника не доберешься. Потери же случались на всем протяжении пути, особенно там, где была глухая тайга. Банды «чаерезов» (так их называли в Енисейской губернии) нападали на обозы, когда те шли с горы – лошадей пугали, те рвались с места, «баулы» летели в стороны и бандиты, пользуясь суматохой, взрезали «упаковки», воруя чая столько, сколько успевали. В итоге погонщикам обозов не оставалось ничего иного как набивать пустые места «иван-чаем». Кстати, отсюда и пошла легенда, что, мол, русские иван-чай пили да нахваливали. Пили-то пили, но поневоле – если покупали разбавленный им чай. А вот если власти этот иван-чай у кого обнаруживали – тем за это отрубали руки. И это уже не легенда, а чистая правда.
А где же детектив, спросите? Вот он.
К востоку от Канска есть деревенька со странным названием – Карапсель. Стоит она на горке, с которой видно и Канск, и всю долину реки Кан на много километров. А сразу за деревней дорога ведет вниз, с горы, и по ней вы попадаете в город. Объяснить, откуда взялось название «Карапсель», никто не может. В свое время, когда я сам пытался с этим разобраться, я в первую очередь заглянул в книжку местного краеведа Юрия Кисловского. Кисловский пишет, что произошло оно от якобы татарского слова «карапчи» — «грабить, воровать» и связано с шайками, грабившими возы, отправлявшиеся из Канска. Но незадача: нет в татарском такого слова. Профессиональные филологи (Аникин, «Этимологический словарь русских диалектов Сибири») уточняют: действительно, было такое словечко в Сибири – «карапчить», «карабчить», но увязать его можно с тюркским понятием «карак-сы» — «грабитель».
Действительно, в здешних краях ходит такая байка – мол, Карапсель назван так, потому что там воровали, а Ловать (деревня, расположенная рядом, на другой стороне дороги) – потому что там воров ловили. Но это народная этимология.
Версия местного краеведа меня не удовлетворила, но я чувствовал, что в ней, несмотря на языковые огрехи, есть рациональное зерно. Для верности я полез в словарь Владимира Даля – вдруг название русское, просто искаженное? Но у Даля я нашел еще более странное слово «карабить»: «боронить, бороновать, скородить, волочить. Карабкаться куда, на что; лезть, цепляясь, взбираться, хвататься руками и ногами». Это вообще не подходило.
В своих размышлениях я даже мысленно слетал в Ленинградскую область, где, как подсказывала карта, есть деревенька Корабсельки. Название ее в разное время писали по-разному, в том числе как «Карпсельки». Я даже выяснил, что происходит это название от финского слова «korpiselka» — «лесистая гряда». Были ли под Канском финно-угорские племена? Да, это камасинцы, которые прямо жили на канской земле. А есть ли на Карапсельской горе лесная гряда? Да, и не одна. Но все равно что-то было не то.
В какой-то момент меня осенило: ба, да ведь краевед может быть прав! Но только он ошибся в направлении – воровали из обозов, шедших не из Канска, а в Канск! Чтобы подтвердить эту версию, я полез в интернет в поисках хотя бы маленького словарика «кяхтского говора». И я нашел!
Оказалось, что в «кяхтском языке» было-таки словечко «карабчи» в значении «воровать»! И значит, я правильно чувствовал, что это не татарское и не тюркское слово. А что могли воровать из обозов, мы уже знаем – чай, и только чай. И если, повторю, мы учтем, что место, названное «Карапселем» лежит перед Канском на Чайном Пути, то воровали именно с обозов, идущих в Канск, а не из него. Так все и сходится.
Вот так удивительно получается, что самые непонятные слова, «живущие» рядом с нами своей жизнью, вдруг открывают свое значение, и оно оказывается связанным с историей огромного мира, по которому шли караваны с Востока на Запад, перевозя языки, культуры, артефакты и так создавая историю с большой буквы. И именно в такие моменты, когда оказываешься перед поразительной исторической глубиной, начинаешь любить то скромное место на карте, где тебе волей случая выпало жить…
Юрий Хващевский
